Степаненко А.В. КУЛЬТУРА КАК ОБЪЕКТ ПОЛИТИКИ СОВЕРМЕННОГО ГОСУДАРСТВА

УДК 130.2

Степаненко А.В.

студент 1 курса факультета истории, коммуникации и туризма

Учреждения образования «Гродненский государственный университет имени Янки Купалы»

(Научный руководитель – Кубасов Е.А., старший преподаватель кафедры философии УО ГрГУ им. Янки Купалы, магистр филологических наук)

КУЛЬТУРА КАК ОБЪЕКТ ПОЛИТИКИ СОВЕРМЕННОГО ГОСУДАРСТВА

 Аннотация. В статье анализируются подходы к изучению культуры, рассматривается роль, какую культура играла в человеческом обществе раньше и какую сейчас, а также ее место в политике государства.

 Слышать про культуру приходится часто; этим понятием спекулируют, его используют там, где оно, в сущности, смотрится чужеродно, видные люди обмениваются словами о «бескультурности мира», о «нормах культуры», «культурной политике», «белорусской модели культуры» и прочем, но какую семантическую наполненность вкладывают они в такие фразы, нам зачастую неизвестно.

Таким образом, возникает информационный пробел между говорящим и слушающим, ведь никто доподлинно не определил, чем является культура: каждый видит ее сквозь свой опыт, свои предпочтения. Этому поспособствовали исторические предпосылки: в России слово культура до 1860-х годов считалось иностранным, и только в словарях В.И. Даля и
Э. Толя оно впервые идентифицируется как русское [1, с. 3].

Однако в нашу постиндустриальную эпоху разобщенность мнений о столь часто употребляемом понятии просто недопустима; потому как именно она, разобщенность мнений, и возделывает благотворную почву для разобщенности в социуме, для подтасовки фактов и терминов, для распространения популистских и бессодержательных тирад, в центр которых их авторы нет-нет да и поместят ими не высветленную, зато красиво звучащую и многообещающую лексему культура.

Мы попытаемся из этой лексемы вычленить существенные аспекты, узнать, чем являлась культура и культурность в работах философов, сгруппировать и консолидировать хотя бы некоторые знания, в разные эпохи накопленные человеком о культуре, в одну ячейку и понять, какое место занимает культура в политике современного государства.

В философский, научный и повседневный обиход Европы слово культура начало постепенно входить только с изданием книги «Опыт истории культуры человеческого рода» немецкого просветителя И.К. Аделунга (1782 г.). А бо́льшую часть исторического пути люди творили, сами того не замечая, не отслеживая своих действий, их направленности и          цели [2, c. 44].  Поэтому необходимо размежевывать культуру и знания о культуре. Ежели культура спутником человека была всегда, то анализировать ее закономерности и процессы, ее логику мы начали относительно недавно [3, с. 1]. Но знания о культуре не обособлены от самой культуры полностью, а, напротив, от нее зависимы. Их нельзя характеризовать как объективное явление, суть их проистекает из исторического периода, в который они разрабатывались, так как в каждый исторический период к слову культура приращивали все новые и новые смысловые оттенки, что постоянно размывали границы применения этого слова.

Следовательно, культура – чрезвычайно сложная смысловая единица, отношение к которой в ученых кругах неоднозначное. В 1952 году исследователи А. Кребер и К. Клакхон насчитали 170 определений культуры [4]. А к настоящему времени их и вовсе более 500.

На заре человечества культура предлагала своему потребителю только плоды интеллекта. А интеллект представлял из себя не более чем слепок природы, ее негатив. Культура изначально играла роль лишь мостика, что и соединял людей с этой природой, служил своеобразным медиатором между нами и окружающим нас миром. Но после мостик распался на десятки составных частей, каждая из которых хоть все еще и содержала в себе его изначальную экзистенцию, но уже была почти лишена медиативной функции.

Поэтому неверно называть культуру результатом деятельности человеческого интеллекта. Человеческий интеллект формировался не как инструмент, позволяющий окружающую действительность познавать, а как инструмент, позволяющий обеспечивать «полное включение нашего тела» в эту действительность [5, с. 1], делая адаптацию к ней наиболее успешной.

В культурных продуктах, которые создают люди теперь (или же которые создают себя сами с помощью людей), имплицитно находятся свойства того «мостика», но они не доминируют. Вся культура выкристаллизовалась из единого потока, из единой адаптивной цели, которая и позволяла выстраивать гармонию между человеком и природой, но сейчас сила этого потока ослабла. И если мы будем обращаться только к нему, мы, быть может, коснемся основ культурогенеза, но не коснемся культуры в целом, которая существует на день сегодняшний. Мы искусственно отсечем все остальные, напластовавшиеся в процессе длительного эволютивного процесса, ее цели.

Да, посредством культуры мы получаем возможность окружающую действительность систематизировать (а, быть может, лишь иллюзию такой возможности), её отображать и пропускать через себя, но и там, где предлог «посредством» употребить нельзя, тоже ведь существует культура.

По причине широкой разнообразности и многомерности частных подходов к рассмотрению культуры, важно выявить общие тенденции и направления, что руководят исследователями, которые предлагают ей то или иное определение. Это поможет свести бесконечное множество этих определений к упрощенной, но необходимой для научного изучения проблемы классификации.

Выделяют несколько направлений в изучении культуры:

1. Нормативное направление. Представители нормативного направления понимают культуру как совокупность норм, идеалов и правил, регулирующих взаимоотношения в социуме (Джеффри Горер, Кларк Уисслер).
2. Историческое направление. Здесь на первый план выводится способность культуры аккумулировать и сохранять историю общества (Эдвард Сепир, Ральф Линтон).
3. Описательное направление. Сторонники описательного направления определяют культуру в качестве «всеобъемлющего единства» (comprehensive totality), в качестве «…комплекса всего, что включает знания, верования, искусство, мораль, право, привычки и любые другие навыки и традиции, приобретенные человеком как членом общества» [6, c. 22]. Такое определение в 1871 г. предложил Эдуард Тэйлор — выдающийся английский этнограф.
4. Генетическое направление. Культура понимается как результат приспособления человека к природным условиям (Гизелла Троммсдорфф).

Каждое из представленных направлений [7, с. 2] не является завершенной и самостоятельной системой знаний, которая позволила бы исчерпывающе раскрыть полифункциональность и глубину культуры как понятия. Приведенные ракурсы не самодостаточны, по-отдельности они способны дать характеристику лишь определенных сторон этого понятия. Только их синтез и смешение разрешит рассмотреть культурные феномены и культуру как феномен полноценно, без редукции существенных деталей.

Представители генетического подхода, например, рассматривая культуру только через призму биологии, зачастую игнорируют ее социальные и духовные аспекты, а приверженцы описательного направления, напротив, не видят в культуре биологических истоков. Но дихотомия биологического и духовного искусственна так же, как и полное отрицание данной дихотомии. В человеческом сознании природное и духовное переплетаются и взаимодействуют, а вовсе друг другу не противостоят.

Таким образом, и направления в изучении культуры не должны существовать в парадигме культуролога-философа автономно или в рассредоточенных, противолежащих полюсах; их необходимо сочетать и скрещивать. А так как интенсивность модификаций, происходящих с современным обществом, а следовательно, и с современной культурой, недооценивать тоже нельзя, требуется еще и выработка направлений новых.

Сложность их выработки заключается в том, что исследование любой культуры всегда производится из определенных предпосылок, в определенном культурном поле, влияние которого нивелировать невозможно. Нам приходится анализировать процесс, в который мы сами заведомо вовлечены, — так мыслителям приходится анализировать сознание посредством самого сознания. И любое суждение о культуре, по итогу, сразу же становится суждением культуры.

Уже давно культура переросла человека, не мы ей управляем, а она нами; называть ее «всеобъемлющим единством» или созданной людьми средой не совсем точно. Скорее, культура – отдельный параллельный мир, которому характерны собственные признаки, установки, импульсы и который по ряду характеристик успел превзойти тот мир реальный, по образцу коего был изначально отлит сам. Статусом субъекта культуру наделяет, к примеру, исследователь А.А. Пелипенко, «ведь она, опосредованно действуя через человеческие мотивы и интересы, проявляет такие очевидные свойства субъекта как целеполагание и саморефлексию, не говоря уже о способности к саморазвитию» [8, с. 3].

Межуев В.М. – советский и российский философ и культуролог – утверждает, что культура не тождественна искусству, что она возникает «лишь в акте коммуникации между автором произведения искусства и его потребителем». Фильм, который не был погружен в общественное обсуждение, который не посмотрели зрители, «может быть выдающимся произведением киноискусства», но никак не явлением культуры.

Культурология, таким образом, анализирует не результаты творчества, а их влияние на общество, взаимодействие мира искусства и мира человека, законы, которым подчинено культурное пространство и в русле которых оно развивается. «Культуру следует искать не в вещах, создаваемых человеком, а в отношениях между людьми по поводу этих вещей», – подчеркивает Межуев В.М. [9].

Но «все ли отношения являются культурой?» Межуев, отвечая на данный вопрос, ограничивается формулировкой, что культура – это то, «что связывает нас, нашу жизнь с вечностью». Хоть в последствии он данную формулировку расширяет, уточняет и дорабатывает, она все равно тяготеет скорее к неясной абстракции, чем к наукоемкой дефиниции. Неясные абстракции не способны сполна удовлетворить интеллектуальный голод, их недостаточно для осознания понятия культуры. Какой смысл, по сути, скрывается за категорией «вечности»? Почему все информационные потоки, порожденные постиндустриальной эпохой, не могут находиться с ней в связке? Философия давно перестала понимать культуру как гомогенную систему, но можно ли с уверенностью антропологов утверждать, что качественно разные культуры мира равнозначны по своей ценности? Какие критерии позволяют дифференцировать культурный продукт и бессодержательный информационный мусор? Есть ли такие критерии? Нужно ли быть культуре содержательной, или же ее задача сводится лишь к тому, чтобы репрезентовать особенности развития общества в нужный нам период? Или же культура вовсе довлеет сама над собой? Должно ли определенное культурное явление иметь нравственно-мировоззренческую ориентацию, чтобы зваться культурным явлением? На эти и другие вопросы дать однозначный ответ трудно, но попытаться стоит.

Современный мир наводнен различными культурами. Если и выявлять среди разнообразных векторов, двигающих общую культуру человечества, определяющий, все равно не стоит отбрасывать многочисленные ответвления от этого главного вектора, ведь отрицание их значимости безосновательно. Культурное развитие мира не гомогенно, не линейно. И чтобы вырвать из общего потока культур какую-то определенную и составить ее характеристику, обозначая положительные и отрицательные стороны, необходимо обладать мерилами, которые находились бы за границами любого культурного течения. Но таких мерил попросту нет. А заниматься углублением в неблизкую нам культуру, используя при этом инструментарий оценок культуры нашей, нелепо.

Тем не менее, в среде отдельно взятой культуры иерархизация необходима, иерархизация, которая отсеет «лучшее» от «худшего», зерна от плевел, ведь именно она всегда способствовала прогрессу и динамике в политико-социальной жизни, а значит поспособствует прогрессу и динамике и в жизни культурной. Потому как релятивизм, выходящий за пределы философского и научного дискурса и затрагивающий широкие пласты людей, приводит к разрушению социальной ткани. Однако геноцид определенной культурной модели (как крайняя степень иерархизации) тоже не оправдан, оправдана сбалансированная и аккуратная их регуляция.

Но на культуру ли обращает эту иерархизацию политика государства? Скорее, государство ее обращает к осадку, выпадающему в процессе контакта культуры с обществом, с массами. Политика нащупывает во всем, к чему прикасается, пользу (а демократическая политика – пользу общественную), пытается подчинить даже такие самостоятельные, самодовлеющие процессы, как процессы, например, культурные, спектру определенных задач. Поэтому стоит разграничить настоящую культуру, к которой приложимы свои собственные эволюционные законы, и культуру, отслаивающуюся от нее и подпадающую под поле зрения государства. Первая, как подчеркивает Т. Манн [10, с. 246], индивидуальна и возвышена, «отделена от жизни политической», второй же, напротив, четко очерчены такие общественные ее функции, как функция интеграции, нравственно-моральной ориентации и т. п. Первая – явление метафизически-индивидуальное, а не массовое, закладывать человеку нравственный стержень не ее задача, ее задача существовать, существовать как нечто чисто человеческое или даже надчеловеческое; и если в ней бессмысленно искать прагматическое назначение, то вторая, как раз-таки, и подразумевает под собой прагматику. А следовательно, подразумевает под собой идеологию и этику, которые и направленны на обеспечение здорового и гармонического развития общества.

Таким образом, и разложение этого общества, как принято говорить, не начинается с разложения культуры или же искусства. «Ни в одну историческую эпоху цивилизация не была так высока, как в настоящее время, и ни в одну эпоху, может быть, не было более банального и менее индивидуального искусства» [11, с. 84]. Разложение общества начинается именно что с разложения этики, с разложения принятых устоев, регуляция и иерархизация которых проводится государством.

Спутывать культурную эволюцию с эволюцией цивилизации и отмечать их абсолютную взаимокорреляцию чрезвычайно легко и привычно, но неправильно.      Настоящая культура «значение имеет сама по себе, без учёта пользы», «не является средством», [10, с. 248], существует не из каких-то целей – она сама по себе выступает и средством, и целью.

Как было обозначено вначале, культура человечества, вышедшая из единого порыва, в своем корне содержала функцию медиации людей с окружающей их средой, но в процессе развития она поддалась дивергенции, стала обременять себя и другими целями и функциями, определить суть которых человеку, быть может, не суждено.

Нет ничего плохого в том, что политика пытается найти опорные точки, функции и задачи культуры, дабы не увязнуть в туманных абстракциях. Но так она сужает обширный культурный ареал и конденсирует только самые заметные его модусы вместо того, чтобы раскрыть все его стороны, включая и те, функции которых люди установить не могут, но в которых они могут действовать и созидать.

Культурный продукт проявляет себя и оставляет отпечаток в настоящем, но устремлен он гораздо дальше, в будущее, где польза, которую из него извлекали в момент создания, представляется лишь факультативным его свойством. Информация самостоятельно, без сторонних виляний, распадается на важную или не важную под влиянием времени. Только та информация не сможет распасться, которая не была сотворена. Поэтому главная задача политики в области культуры – образовывать для нее почву.

По другую сторону пользы, что обнаруживается часто в культуре, есть та самая вечность, о которой толкует Межуев В.М. Польза, даже польза общественная, что имеет благую подоплеку, временна, культура же склонна преступать рамки времени. «Лишь историческая практика показывает, что действительно имеет свою культурную ценность, а что нет» [12, с. 1], а государство же может подсобить исторической практике, снимая препоны перед теми культурными явлениями, которые хоть и сквозят между настоящим и будущим, но ко второму все же ближе.

Культура очень сложна. В научных кругах до сих пор не сформировался единый к ней подход. Мы рассмотрели некоторые из этих подходов. Культура многофункциональна (может выполнять функцию адаптации, социализации, гармонизации, а также аксиологическую, гносеологическую, идеологическую и другие функции). Однако, на наш взгляд, она выше всех перечисленных функций. Понятийный аппарат, который на нее накладывает человек в целом и политика в частности, выдавливает из культуры лишь одностороннюю проекцию. Ее же стоит рассматривать во всех эманациях.

Список литературы

1. Афанасьева, Н.В. История развития понятия «культура» в философском, культурологическом контексте / Н.В. Афанасьева // Современная наука: проблемы, идеи, инновации. – 2019. – №12. С. 109 – 114.
2. Чумаков, А.Н. Метафизика глобализации. Культурно-цивилизационный контекст. 2-е издание / А.Н. Чумаков. – Москва : Издательство «Проспект», 2016. – 468 с.
3. Межуев, В.М. Идея культуры: Очерки по философии культуры / В.М. Межуев – М., «Эксмо», 2006. – 326 с.
4. Kroeber, A. L. Culture: a Critical Review of Concepts and Definitions / Alfred Louis Kroeber, Clyde Kluckhohn // Cambridge, Massachusetts, 1952 – 219 p.
5. Бергсон, А. Творческая эволюция / перевод М. Булгакова – М., ООО «Издательство «Эксмо», 2019. – 214 с.
6. Соколов, Э.В. Культурология. Очерки теорий культуры / Э.В. Соколов – М., Просвет, 1994. – 211 с.
7. Безгулова, Н.П. Понятие «культура» в сравнительных исследованиях культур /
   Н.П. Безгулова // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. – 2012. – №2 (16). С. 24-27.
8. Пелипенко, А.А. Культура как неизбежность (о субъектном статусе культуры) [Электронный ресурс] / А.А. Пелипенко. Режим доступа: http://apelipenko.ru/Наука/Статьи/Теориякультуры/Культуракакнеизбежностьосубъектномстатусеку.aspx Дата доступа: 21.04.2020.
9. Межуев, В.М. Размышления о культуре и культурологи: культурология в системе современного гуманитарного знания /В.М. Межуев // Культурологический журнал. – 2011. – №1. С. 1-8.
10. Манн, Т. Размышления аполитичного / Т. Манн. – М.: Издательство ACT, 2015. – 544 с.
11. Лебон, Г. Психология народов и масс / Г. Лебон. — М.: Издательство ACT. 2017. — 384 с.
12. Пронькина, А.В. Структурно-функциональные особенности массовой культуры как доминирующей формы бытия современной культуры / А.В. Пронькина // Вестник Рязанского государственного университета им. С.А. Есенина. – 2009. – №2. С. 107–114.
13. Кросс-культурная психология: исследования и применение / Берри, Д.В [и др.]. – Харьков: Гуманитарный центр, 2007. – 558 с.