С конца ХХ в. отмечается повышенный интерес исследователей различных лингвистических направлений к метафоре как способу моделирования образного фрагмента языковой картины, формируемого совокупностью концептуальных метафор. В рамках лингвокогнитивного подхода метафора рассматривается не как средство украшения уже готовой мысли, а как способ мышления, повседневная реальность языка [1, с. 57], как важнейший способ когнитивного моделирования действительности, способ непрямого отражения мира в сознании, репрезентированный в языке в системах образных номинаций. Обращение к данным системам рассматривается в качестве метода выявления того, как рефлексируется тот или иной фрагмент действительности в соответствующей лингвокультуре. К числу культурно значимых смыслов, этноязыковое своеобразие которых маркируется и системами концептуальных метафор, относятся формирующие гендерную оппозицию образы маскулинности и феминности. Данные образы являются конструктами культуры и подвергаются постоянной эволюции. Признание пола культурно обусловленным феноменом дает возможность выявить противопоставления мужского и женского в языке, а также рассмотреть зафиксированные стереотипы маскулинности и феминности [2, с. 41].
В данном исследовании решается задача выявления метафорических образов, посредством которых моделируется образ женщины в русской языковой культуре.
Авторские, окказиональные метафорические номинации способствуют раскрытию потенциала базовых концептуальных метафор. Воплощаясь в авторских текстах, метафорические образы создают основу развития и закрепления новых образов в культуре. Материалом для исследования были избраны метафоры, прямое номинативное значение которых служит базой метафорического переноса для именования женщины. Данные метафорические единицы относятся к гендерно маркированным, представляющим образные характеристики женщин.
Метафорические номинации, отобранные для анализа, объединены в несколько метафорических моделей. Метафорическая модель – это существующая и складывающаяся в сознании носителей языка схема связи между понятийными сферами [3, с. 131]. Примеры, иллюстрирующие метафорические модели, включают в себя как сравнение, имеющее формальный показатель компаративности (как, будто, словно и др.), так и метафору, для которой характерно отсутствие таких показателей.
Во-первых, в русском языке можно установить существование метафорической модели «Женщина – птица». Сюда вошли существительные, называющие в прямом номинативном значении различных птиц: голубка, лебедь, сова, цапля, ворона, кукушка, курица, страус и др. При метафорической номинации женщины в рамках данной модели наблюдается актуализация различных признаков денотата. Метафоры голубка, лебедь репрезентируют совокупность таких характеристик, как нежность, верность, изящность, легкость: Я улыбаюсь оттого, что Вы, тоненькая, благородная, чистенькая ласточка и даже в руки Вас взять страшно (Л. Вертинская. Синяя птица любви); жена Ивана, нежная голубка Оксана, недавно нашла в семейном шкафу невесть откуда взявшиеся лисий малахай и окровавленную милицейскую шашку (И.Охлобыстин. Горе от ума // «Столица», 1997.03.18); Перед его внутренним взором, должно быть, воскресла другая девочка, нежная, как ласточка, кроткая и любящая, как голубка… (Л. Чарская. Вторая Нина). Также эти номинации способны репрезентировать такие характеристики, как беспомощность и слабость: Это было все, что она рассмотрела из кафизмы, и ей почему-то стало тревожно, как голубке, неожиданно попавшая в сети птицелова (А.Ладинский. Анна Ярославна – королева Франции); Я ласточка, на которую дети накинули мертвую петлю на шею, повесили, но ласточка легкая, не давится, пырхать пырхает, а лететь не летит (А.Варламов. Пришвин или Гений жизни // «Октябрь», 2002). При употреблении лексемы ласточка и сова для метафорического именования женщины ассоциирование также строится на основе сходства звучания птицы с речью, либо наоборот, свойственной той или иной птице молчаливостью: Я, действительно, молчал почти всё время, какое пробыл с Агнессою, а она, скоро освоившись со мною вновь, щебетала, как ласточка под кровлей, обо всех маленьких новостях недавних дней (В. Брюсов. Огненный ангел); Она живет только что не в кухне, ничего не дала ему пить и есть, а главное, была молчалива, как сова, при всей его любезности (А. Писемский. Тюфяк).
При анализе метафорических контекстов с лексемами страус, курица, кукушка, реализующими образ женщины, нами был выявлен ряд признаков, репрезентирующих специфику поведения: а) страус – пугливая: Должно быть, он знает, кто я, – подумала Софья Ивановна и, как страус, втянула голову в плечи, закрываясь зонтиком (Н. Тэффи. Забытый путь); б) курица – глупая: Любовница имела безработного мужа, к тому же была глупа, как курица (Д. Симонова. Легкие крылышки); в) кукушка – безответственная, легкомысленная: Не знаю, кто эта девушка – кукушка или девушка легкого поведения, но я сомневаюсь, что порядочная девушка будет поступать так, как она поступает; Если бы мать хотела ребенка, то она сделала бы все, чтобы сохранить его! А это не мать, а кукушка! (Женщина + мужчина: Брак (форум) (2004).
При именовании женщины курицей, совой, вороной, цаплей реализуется признак внешнего сходства птиц с человеком: вылезу из трамвая ощипанная, как курица, работаю каждый день, бегаю по магазинам… (В. Шахиджанян. 1001 вопрос про ЭТО (№№ 501-1001) (1990); Как ворона, вся черная, в черном платке, в черном платье унылая Вера Попова, сидевшая в этой квартире, меня выпроваживала (А. Белый. Начало века); Около крайней избы поселка стояла баба в короткой исподнице, длинноногая и голенастая, как цапля, и что-то просеивала (А. Чехов. Степь); Тетя Вера, ты самая настоящая сова: крепкий подбородок, не тяжелый, нос с горбинкой, очень яркий цвет лица (В. Мухина. Воспоминания Веры Мухиной).
Вторую метафорическую модель «Женщина – дерево» составляют существительные, в прямом номинативном значении называющие разные виды деревьев. При моделировании образа женщины метафорами береза, ива, рябина, кипарис, пальма ассоциативным выступает признак, репрезентирующий стройную фигуру: Билибин, против обыкновения, не поцеловал ей обе руки и не стал уверять, что она стройна как пальма (Л. Чуковская. Спуск под воду); У самой бедной женщины самая красивая девочка во всем королевстве! Беленькая, румяненькая, стройная, как березка… (В. Осеева. Динка); Но на что ни глядит теперь мичман, он все-таки видит неотступно перед собой гибкую и стройную, как ива, обворожительную черноглазую женщину (К.Станюкович. О чем мечтал мичман).
При метафоризации также можно отметить актуализацию еще одного признака, который дает возможность охарактеризовать женщину, как чарующую, пленяющую, сводящую с ума: Женщина, как хмельной туман, как черемуха в цвету, склонилась над ним (В. Шишков. Пейпус-озеро).
В состав второй метафорической модели «Женщина – животное» входят существительные: лань, кошка, корова, львица/тигрица, коза, овца, крокодил, мышь, змея, стрекоза. При метафорической номинации женщины данные существительные могут быть распределены по группам на основании актуализации различных признаков сферы-источника.
В первую группу объединены такие метафоры, как лань, кошка, реализующие образ грациозной, миниатюрной, изящной женщины: Павильон Экспоцентра больше всего напоминал волшебный зал из сказки, повествующей о том, как за несколько дней можно превратить сорокалетнюю женщину в юную красотку, пышечку в изящную лань (И хорошее настроение не покинет больше вас… (2003) // «100% здоровья», 2003.03.01); Звонкий смех Наташи и ее большие глаза мадонны, изящная кошечка Катя. Обе они подросли за эти полгода и уже становились из девочек девушками (В. Вересаев. Воспоминания).
Метафорический образ женщины может также создаваться на основе внешнего сходства с денотатом: Колыванова ничего не делала: во-первых, карандашей не было, во-вторых, училка Валентина Ивановна была толстая корова, сидела за столом и никого не проверяла (Л. Улицкая. Бедная счастливая Колыванова); Князь Андрей женился на Лизе, страшной, как серая мышь (Е. Катыхин // Комсомольская правда, 2007.08.08); Она, конечно, по красоте, как крокодил Гена, но оригинал песни мне нравится (Музыкальный форум); Интеллигентная, успешная, амбициозная, кудрявая львица 35 лет, с двумя львятами (14 и 7), ищет льва, умеющую общаться с людьми и миром на высоком уровне (И.Ефимов. Суд да дело // «Звезда», 2001).
При метафорическом осмыслении образа женщины, обозначенного лексемами змея, лань, ассоциирование строится на актуализации различных признаков движения: Берегите женщин – хрупкие создания, гибкие как кошки, быстрые как лани… (К.Писаренко. Берегите женщин…); Я сжал её в моих объятиях со всею силою юношеской страсти, но она, как змея, скользнула между моими руками, шепнув мне на ухо… (М. Лермонтов. Герой нашего времени).
Метафоры следующей группы репрезентируют специфику поведения и психические характеристики: а) сильный характер: Никто, кроме брата, не должен догадываться, что светская львица неприступная насмешница Ирина Холина – по жизни жуткая депрессантка (С. Данилюк. Рублевая зона); б) особенности поведения: Надя побежала к начальнику лагеря, писала заявления прокурору, металась, как львица в клетке, но везде встречала холодный ответ (О. Адамова-Слиозберг. Путь); – А ты, Оксана, и правда почти не изменилась. Все такая же коза неуемная. Давай, что ли, поцелуемся (Е.Прошкин. Механика вечности); Ты и в шестьдесят лет… будешь такая же стрекоза-егоза непоселдивая (А. Куприн. Гранатовый браслет); в) стервозность, хитрость: Гертруда рассердилась и в присутствии Карла безобразно кричала, что Маша никак не сильфида, а всего лишь хитрая змея, которая хочет завладеть ее лаврами, и отказалась давать ей уроки (О. Форш. Михайловский замок); г) глупость: А женщины редко когда уступят дорогу, будут лезть как овцы глупые, неужели свою машину не жалко!? («Девушки за рулем»); Я, как овца, поверила, поддалась, купилась на обман (М.Гиголашвили. Чертово колесо); И наконец дочь Алевтина, двадцатилетняя, с припухлыми, чуть вывернутыми губами, хоть тоже шумливая, но добрая и доверчивая, как овца (В. Шукшин. Други игрищ и забав).
Анализ метафорических единиц четвертой модели «Женщина – божество или мифологическое существо», в которую вошли лексемы сирена, богиня, ангел, муза, нимфа, черт в юбке, показал, что метафорические номинации несут в себе оценочные характеристики.
Номинации нимфа, муза, ангел, богиня обозначают положительную оценку женщины, представляя ее как воплощение красоты, добра, лучших человеческих качеств, давая тем самым общую оценку: Ты моя прекрасная муза, честное слово. Стоит представить, что ты в зале – и играю, как Бог! (А. Слаповский. Гибель гитариста); Как можно быть такою – вот вопрос. Красивой, как рассветнейшее утро! Ты – нимфа, ты – Венера, ты – весна!; Ты не племянница, ты мой добрый ангел, ты для меня всё (А. Чехов. Вишневый сад); Она уже обулась и застегивала перед зеркалом норковую шубу, в которой выглядела юной и прекрасной, как греческая богиня (Т.Устинова. Персональный ангел).
Отрицательная оценка представлена метафорами сирена, черт в юбке, характеризуя женщину, как лукавую, лживую, соблазнительницу, способную совершить что-либо дурное: Женщины-сирены (часто блондинки) благодаря мнимой беспомощности прекрасно умеют манипулировать мужчинами; Фатеева – это черт в юбке, злая, корыстная, недалекая, самовлюбленная, ничего общего не имеющая со своим экранным образом.
Другой вид оценочного именования женщины происходит на основе определенных признаков и является частной оценкой. При моделировании образа женщины метафорически образы репрезентируют следующие характеристики: Афродита, Пенелопа, амазонка: верность: Целую неделю она, как Пенелопа, ждала приезда этого самого Вахтанга, который должен был приехать на «Мосфильм», на кинопробы, но приезд его все откладывался (Л.Улицкая. Медея и ее дети); красота, нежность: – Мужчина-герой никогда не выбирает амазонку, ему нужна женственная, мягкая Афродита (Т.Батенева. Актуально. Брак без интима (2003) // «Известия», 2003.01.29); раскованность: Дядя Сандро говорил, что иногда в интимные минуты эта амазонка не прочь была ущипнуть своего любимчика, но он терпел и ни разу не вскрикнул, потому что был настоящим рыцарем (Ф.Искандер. Сандро из Чегема); наличие власти, могущественность: Для меня женщина представлялась как нечто такое, что дается мужчине раз и навсегда, как одна-единственная и неповторимая богиня, как высший божественный дар (А. Зиновьев. Русская судьба, исповедь отщепенца).
Таким образом, представляется возможным сделать вывод о том, что метафоры, формирующие образ женщины в русской языковой культуре, выражают самые разнообразные смыслы. Анализ метафорических контекстов показал, что в большинстве случаев метафорические единицы представляют положительную оценку женщины. В ходе исследования нами были выявлены следующие ассоциативные признаки, объединяющие все метафорические модели: во-первых, женщина, обладающая хорошей, стройной фигурой; во-вторых, женщина, наделена такими чертами, как доброта, нежность, верность, что позволяет рассматривать ее в роли хранительницы домашнего очага, жизненной спутницы мужчины; в-третьих, женщина – это и богиня, и черт в юбке, и сирена – коварная, опасная соблазнительница, обладающая властью над мужчинами. Следует выделить ряд других важных признаков, фиксирующих в языке стереотип феминности, – это признаки, репрезентирующие умственные способности, манеры движения, особенности поведения. При этом можно говорить о том, что метафорические номинации взаимодействуют друг с другом, создавая целостный образ женщины.
Список литературы
- Чудинов, А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации / А.П. Чудинов. – Екатеринбург: Издательский Дом «Дискурс-Пи», 2005. – 257 с.
- Трофимова, Е.И. Терминологические вопросы в гендерных исследованиях // Доклады второй международной конференции «Гендер: язык, культура, коммуникация», Москва, 22-23 ноября 2001. – М.: МГЛУ, 2002. – С. 41-54.
- Чудинов, А.П. Политическая лингвистика: учеб. пособие / А.П. Чудинов. – М.: Наука, 2007. – 256 с.