Янковская С.А. СПЕЦИФИКА ДИАЛЕКТНЫХ ЛОКАТИВНЫХ СУБСТАНТИВОВ НА МОРФЕМНОМ И СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНОМ УРОВНЯХ

Система языка – множество элементов языка, связанных друг с другом теми или иными отношениями, образующее определенное единство и целостность. Единицы языка образуют соответствующие уровни языковой системы: звуки речи — фонетический уровень, морфемы — морфемный уровень, слова и фразеологизмы — лексический уровень, словосочетания и предложения — синтаксический уровень. Каждый из языковых уровней тоже является сложной системой или подсистемой, а совокупность их образует общую систему языка.

Система территориальных диалектов – это такая же система, как и в литературном языке, где также существуют данные уровни. И на каждом уровне диалектные единицы обладают рядом особенностей, в том числе производные (и непроизводные) с семантикой локативности.

Самое общее значение пространственного расположения в современном русском литературном языке выражают непроизводная единица место и производная от нее местность. В диалектном словообразовании при реализации данного значения отмечаются иные единицы, нехарактерные для литературного языка местынь имесь. Сравните:

местынь ‘Место; местность’. Урал., 1930 [1, т. 18, с. 31];

месь‘Место’. Нижегор., 1852. Влад. [1, т. 18, с. 132].

В данном случае в локативе русских народных говоров местынь в словообразовательной структуре слова корневая морфема мест- идентична корневой морфеме литературного языка, однако есть специфический для литературного языка аффикс -ынь. Кроме того, в деривационной «истории» (процессе создания) диалектных слов богато представлены различного рода морфонологические явления. Ср., например, в рассматриваемом слове месь.

Отмеченные единицы с корневой морфемой мест- (и как результат усечения с корневой морфемой мес-) в диалектах и в литературном языке можно рассматривать в границах словообразовательного гнезда, которое образуют как производные современного русского литературного языка (СРЛЯ) (местность), так и производные диалектов (местынь, месь):

место (СРЛЯ)

 местность (СРЛЯ)

 местынь (диалектн.)

 месь (диалектн.)

Особенностью русских народных говоров является существование и таких nomina loci, которые соответствуют существующим моделям литературного языка, однако в некоторой степени расширяют состав подобных единиц. Так, например, отдельную группу локативов в СРЛЯ образуют локативы с частным словообразовательным значением (ЧСЗ) ‘там, где живёт тот, кто назван производящей основой’, принадлежащие к словообразовательному типу S + -ат/ник (-ят/ник):крольч-ат/ник (1-ое знач.) [2], медвеж-ат/ник (4-ое знач.) [2], гус-ят/ник (1-ое знач.) [2] и др. Сравните диалектный локатив пчелятник, образующийся по такой же модели и отсутствующий в литературном языке: пчелятник1. ‘Улей’. Забайкалье, 1980. 2. ‘Пасека’. Забайкалье, 1980 [1, т. 33, с. 182].

Значение локативности в современном русском литературном языке может представлять аффикс –ёнк(а): маслёнка 1. ‘Столовая посуда для сливочного масла’. 2. ‘Сосуд для смазки частей машин смазочным маслом, обычно с длинной трубкой, через которую подается масло’ [2, т. 9, с. 558]. В говорах отмечается присоединение данного аффикса к не характерным для литературного языка основам, что приводит к возникновению специфических для СРЛЯ производных единиц со значением места. Сравните локативы русских народных говоров сахарёнка и смолёнка:

сахарёнка‘Сахарница’. Свердл., 1965. Ср. Урал, 1966. Яросл. [1, т. 36, с. 154];

смолёнка2. ‘Выгоревшее от искры паровоза место рядом с железнодорожным полотном’. Р. Урал, 1976. 3. ‘Кринка, обтянутая берестой’. Шуйск. Влад., 1854 [1, т. 39, с. 28].

В литературном языке субстантивы, принадлежащие словообразовательному типу Adj + –от(а), представляют частное словообразовательное значение локативности ‘место, которое характеризуется признаком, названным производящей основой’: высота (1, 2, 3 и 5-ое знач.) [2], пустота (3, 4-ое знач.) [3]. В диалектном словообразовании отмечаются единицы со значением места, построенные по данной модели, но отсутствующие в литературном языке. Сравните: ровнота ‘Ровная, гладкая поверхность чего-л.’. Даль. Казаки-некрасовцы, 1969. Горьк. Р.Урал (1-ое знач.) [1, т. 35, с. 115]. Мы допускаем, что данное производное может быть зафиксировано в текстах и как окказиональная единица, но в данном конкретном случае оно представляет русские народные говоры.

Cуффикс -ерк(а) в словообразовании современного русского литературного языка образует имена существительные женского рода, обозначающие предмет, характеризующийся определенной связью с тем, что названо мотивирующим именем существительным: табакерка, этажерка и др. Такие единицы представляют словообразовательный тип S + -ерк(а) и могут выражать значение локативности: табакерка ‘Коробочка для табака, преимущественно нюхательного’ (1-ое знач.) [3, т. 15, с. 7]; этажерка ‘Род мебели в виде нескольких, расположенных одна над другой полок на стойках’ // Устар. ‘Горка (во 2-м знач.)’ // Спец. ‘Небольшой переносный стеллаж’ [3, т. 17, с. 1930]. Сравните реализацию данного словообразовательного типа в говорах в производном локативном субстантиве селиберка, производящей единицей для которого послужила единица селиба, также представляющая значение локативности:

селиба1. ‘Усадьба, приусадебный участок’. Мосал. Калуж., 1905. Смол., Брян., Орл. // ‘Часть приусадебного участка, предназначенная для сенокоса’. Пречистен. Яросл., 1990; 2. ‘Полянка в лесу’. Моск., 1991 [1, т. 37, с. 133];

селиберка‘Часть крестьянской усадьбы, предназначенная для сенокоса’. Судислав. Костром., 1990 [1, т. 37, с. 133].

В литературном языке единицы словообразовательного типа V + -ень обозначают предмет, который характеризуется действием, названным мотивирующим глаголом: пролежень, складень и др. В диалектах отмечаются производные единицы данного словообразовательного типа (СТ) со значением места, отсутствующие в СРЛЯ:

скрутень‘Место на поле со скрученными и перепутанными (от дождя и ветра) колосьями’. Бурнашев. (1-ое знач.) [1, т. 38, с. 156];

рассадень ‘Ящик с землей, парник, где выращивается рассада’. Дон., 1975. Тамб., Слов. карт. ИРЯЗ [1, т. 34, с. 199].

Локативные субстантивы литературного языка с суффиксом –лк(а) имеют значение помещения, предназначенного для осуществления действия: парилка, раздевалка и др. Отмечаются и другие значения единиц с данным словообразовательным средством: значение предмета, предназначенного для выполнения действия (сеялка, грелка, копилка); названия лиц, выполняющих действия (гадалка, сиделка). В большинстве своем производные единицы с суффиксом –лк(а) вне зависимости от выражающего ими значения образованы от глаголов: парилка – от парить(ся), раздевалка — от раздевать(ся); сеялка – от сеять, грелка – от греть; гадалка – от гадать, сиделка – от сидеть. Особенностью диалектного материала является образование единиц с суффиксом –лк(а), представляющих локативную семантику, но от основ имен существительных, а не от глагольных основ, как в литературном языке. Например: роилка‘Ящик, лукошко для поимки отлетевшего пчелиного роя’. Кубан., 1973 [1, т. 35, с. 167]. Производящей единицей для диалектного локатива роилка является имя существительное рой.

Отдельную группу nominaloci в СРЛЯ образуют единицы с суффиксом -бищ(е): паст-бищ(е) [4, т. 1, с. 726]; сель-бищ(е) [4, т. 2, с. 175]; стой-бищ(е) [4, т. 2, с. 175] и др., принадлежащие к словообразовательному типу V + -бищ(е). В говорах также отмечаются единицы со значением локативности, принадлежащие к этому же СТ: садбище ‘Место обитания игнездования водоплавающих птиц (преимущественно гусей)’. Колым., 1901. Сиб. // ‘Место отдыха или кормежки водоплавающей птицы’. Колым., 1901. Сиб., Волог., Арх. // ‘Гусиное садбище’. Волог., Арх., 1901-1905 [1, т. 36, с. 21].

В современном русском литературном языке словообразовательные единицы с суффиксом –ыш могут образовывать имена существительные мужского рода. Такие производные обозначают предметы, являющиеся носителями признака (голыш, круглыш, мякиш, тупыш и др.), а также результатом действия (вкладыш, катыш, облупыш, поскрёбыш, скатыш и др.). В русских народных говорах наряду со значением результата действия производные единицы с суффиксом -ыш представляют значение локативности. Сравните: рубыш‘Вырубленное место, выемка на бревне’. Волог, 1898 // ‘Зарубка’. Ордын. Новосиб., 1970 [1, т. 35, с. 229].

В литературном языке существительные с суффиксом -ун называют предмет (одушевленный или неодушевленный), производящий действие, названное мотивирующим словом, часто с оттенком «склонный к этому действию»: бегун, прыгун, опекун, плясун, лгун и др. Мотивирующие единицы для таких номинаций – глаголы: бегун — от бегать, прыгун – от прыгать, опекун – от опекать, плясун – от плясать, лгун – от лгать. В диалектном словообразовании производные единицы с суффиксом -ун могут реализовывать значение локативности, что не характерно для СРЛЯ, например: слабун‘Болотистое зыбкое место, трясина’. Свердл., 1987 // ‘Непроходимое болото’. Свердл., 1965[1,т. 38, с. 210]. Кроме того, мотивирующими единицами диалектных локативов с суффиксом -ун являются не глаголы, как в литературном языке, а имена прилагательные. Совершенно очевидно, что диалектный локатив слабун мотивационно связан с именем прилагательным слабый.

Диалектный материал дает интересные свидетельства имевшего место процесса перехода служебных частей речи в состав словообразовательных средств. Сравните, например, диалектный локатив возледворок ‘Двор, расположенный рядом, по соседству’. Арх., Даль. Арх., 1885 [1,т. 5, с. 25]. В современном литературном языке и в русских народных говорах значение близости месторасположения предметов относительно друг друга выражается посредством префикса при-, например:

приречье (СРЛЯ)‘Местность, расположенная возле реки, на берегу реки’ [3, т. 11, с. 703];

приозерье (СРЛЯ)‘Местность вблизи, около озера’ [3, т. 11, с. 648];

прилужье (диалектн.) 1.‘Место рядом с лугом Зырян’. Том., 2. Луг вдоль берега. Ворон. [1,т. 31, с. 280];

1.пристен (диалектн.) ‘Место около стены или забора’. Слов. Акад. Даль. (1-ое знач.) [1,т. 31, с. 414] и др.

Однако в некоторых единичных примерах говоров данное значение близости вместо устоявшегося в литературном языке префикса при- представляет префикс возле-. Совершенно очевидно, что в диалектах (как и в русском языке в целом) на различного рода словообразовательные процессы оказывает влияние грамматика. В таких случаях служебные части речи (в данном случае предлог возле) из грамматических средств переходят в число средств словообразовательных. Сравните также все-таки наличие в литературном языке локативных субстантивов с префиксом около-: околоплодник ‘Стенка плода растения, окружающая семена’ [3, т. 8, с. 796].

В русских народных говорах семантика некоторых nomina loci представляет собой контаминацию нескольких частных значений локативности. Сравните, например, значение диалектного локатива емуринка и ерничник:

емуринка ‘Низкое место, где хорошо растёт трава’. Тюмен. Тобол., Ончуков, 1905 [1, т. 8, с. 356];

ерничник ‘Сухое место, открытое ветрам, где деревья не растут, а растёт только один ерник — низкорослый, преимущественно березовый, кустарник’. [без указ. места], 1897 [1, т. 9, с. 32].

В структуре перифраз диалектных nomina loci емуринка и ерничник можно выделить, с одной стороны, сочетания ‘низкое место’ (для емуринка) и ‘сухое, открытое место’ (для ерничник) и, с другой стороны, сочетания ‘там, где растёт трава’ (для емуринка) и ‘там, где растёт ерник, берёзовый кустарник’ (для ерничник). Таким образом, на основе выведенных из словарной дефиниции сочетаний можно говорить о контаминации двух частных словообразовательных значений в локативах русских народных говорах емуринка и ерничник: ЧСЗ ‘место, которое характеризуется признаком, названным производящей основой’ и ЧСЗ ‘там, где растёт то, что названо производящей основой’.

В отдельных случаях при образовании диалектных локативных субстантивов отмечается морфемное усложнение префиксальных производных единиц. Так, в современном русском литературном языке в составе словообразовательного гнезда единицы гора отмечается достаточно большое количество производных префиксально-суффиксальных единиц, среди которых отмечаются нагорье и угорье:

нагорье 1. ‘Высокое место, возвышенность; склоны гор; холмов’. 2. ‘Обширный участок земной поверхности, сочетающий плоскогорья, горные массивы, котловины’ [2, т. 11, с. 87];

угорье Обл. ‘Подножие горы, склон горы, взгорье’ [5].

Диалектный материал демонстрирует факт соединения в рамках одной производной единицы двух префиксов литературного языка (префиксов на- и у-) и как следствие образование полипрефиксальной структуры с локативной семантикой. Сравните: наугорье ‘Вершина (возвышенности, горы)’. Киров., 1966-1969 [1,т. 20, с. 246].

Сравните также такие полипрефиксальные по характеру образования производные со значением места в диалектном словообразовании, как подзагорбок, подзаперстье, подзакутник и др., морфемная структура которых представляет собой сочетание двух префиксов ЛЯ – под- и за-:

подзагорбок‘Место между лопатками’. Забайкал., 1980 [1,т. 28, с. 12];

подзаперстье ‘Манжеты’. Усть-Цилем. Коми АССР, 1972 [1,т. 28, с. 13];

подзакутник ‘Подворотня’. Ряз., 1955 [1, т. 28, с. 13] и др.

Таким образом, производные единицы русских народных говоров с семантикой локативности на словообразовательном уровне характеризуются определенными особенностями: производством nomina loci по существующим моделям литературного языка, семантическим наполнением морфем новым значением (в частности, значением локативности), переходом грамматических средств в число средств словообразовательных, контаминацией нескольких частных значений локативности в рамках одной производной единицы, морфемным усложнением префиксальных производных единиц и т.п.

Литература