УДК 101.1:316

Трафимович Д.А.

старший преподаватель кафедры философии

Учреждения образования «Гродненский государственный университет имени Янки Купалы»

САМООПРЕДЕЛЕНИЕ НАРОДОВ В КОНТЕКСТЕ ЭВОЛЮЦИИ СОВРЕМЕННОЙ МОДЕЛИ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

Аннотация. Противоречивые процессы выстраивания новой геоструктуры мира и эволюция современной модели глобализации в сторону многополярности неизбежно выводят на новый уровень проблему исторического самоопределения народов, не только в рамках существующей системы государств, но и поиска новых форм, напрямую не связанных с каким-то одним государством или государством вообще. В данной статье перед нами стоит задача, во-первых, отследить эволюцию современной модели глобализации, т.е. какие качественные трансформации формируют новые условия жизни человечества, а, во-вторых, какое место занимают отдельные народы и институт государства в этой новой конфигурации мира.

Все мы сегодня стали свидетелями глобального передела мира. За последние четверть века, начиная с 1991 года, количество государств на земном шаре увеличилось примерно на четверть. По данным ООН на 2016 год в мире насчитывается 262 страны. Казалось бы информация обнадёживающая – больше стран более свободный мир. Однако из них относительно независимыми государствами являются только 195.

Вопреки утверждению адептов глобализма о скорой кончине государства как социального института и бессмысленности борьбы народов за самоопределение динамика этнических и национальных процессов в современном мире показывает обратный результат – количество стран избравших путь самоопределения будет только увеличиваться. Симптоматичным был уже брэксит Великобритании, её осознанный выбор и выход из состава объединённой Европы, состоявшийся на общенациональном референдуме в июне 2016 года. Не за горами аналогичный шаг Шотландии в отношении самоопределения и выхода из состава Великобритании, борьба Каталонии за отделение от Испании и возможность объявления о её независимости в одностороннем порядке. Объединённая Европа так и не смогла создать привлекательного и гармоничного образца, не стала центром притяжения (кроме мигрантов). Хаос и трансформация Ближнего Востока спровоцировали подобные процессы в этнической среде «непризнанных народов» этого культурного ареала (референдум о независимости иракского Курдистана в октябре 2017 года).

Являясь действующим механизмом выбора альтернатив национального развития принцип самоопределения остается объектом острейшей идеологической и политической борьбы. Историческая практика реализации этого принципа в рамках многонациональных государств демонстрирует как конструктивный, так и конфликтогенный потенциал; одни народы стремятся повысить свой культурный, экономический, социальный или политический статус, другие удержать его, законсервировать преимущества. Из наличия различных статусов в указанных сферах объяснимо то, что народ может стремиться к изменению статуса в одной сфере и удовлетворяться наличным статусом в другой. Например, стремиться к экономической независимости и не претендовать на государственный статус.

Поскольку из многостатусности социальных субъектов вытекает, что народ может самоопределяться в полном или неполном объеме, то следует различать императивное право всех народов на самоопределение от выбора народа на данном историческом этапе цели своего самоопределения, средств и методов его реализации, т.е. от политико-практической реализации этого права. М.Зейну, определяя формы реализации самоопределения народов, говорит о двух таких формах: отделенческая и воссоединительная [1, С.  94 – 95].

Более того, из равноправия народов и их права на самоопределение логически следует, что народ (нация) может самоопределяться совместно с другими народами, «родственными в цивилизационном и социокультурном отношениях» [2, С. 54]. Данный аргумент совершенно упускается из виду критиками принципа самоопределения и показывает некорректность приравнивания понятия «самоопределение» к понятию «сепаратизм».

Подобная логика истории заставляет по-иному взглянуть на мир и возможности выбора отдельными народами и странами векторов и путей общественного развития, самоопределения в истории. Ещё в 60-е годы XX века профессор Калифорнийского университета Алан Хейфлик доказал, человеческая клетка не может делиться бесконечно. Спустя приблизительно 50 делений она умирает. Подобные примеры знает и всемирная история: периоды дробления крупных государств на более мелкие сменяются обратным процессом – созданием новых сверхдержав.

Ещё в 1748 г. великий русский ученый Ломоносов открыл закон сохранения вещества, согласно которому вес всех веществ, вступающих в реакцию равен весу всех продуктов реакции. Почти два с половиной века этот закон считался столпом мироздания. Его действия пытались распространить даже на экономику и политику. Однако в новейшее время учёные выяснили закон сохранения материи работает далеко не всегда. Применять базовые принципы физики к экономике и общественному развитию не совсем адекватно. Закон сохранения материи не применим в данном случае. Сюда больше применимы принципы квантовой физики.

Если обратиться к геополитике станет очевидно – там этот закон был известен задолго до открытия квантов. В результате распада сильной империи образуется не десяток мелких, но жизнеспособных государств, а множество небольших и слабых. За примерами далеко ходить не надо, достаточно посмотреть на итоги распада СССР.

С другой стороны, когда несколько сильных и развитых стран собираются в единое сообщество это тоже не означает, что получившаяся конструкция сумеет аккумулировать в себе военную и экономическую мощь всех стран участниц. Скорее можно ожидать, что новый союз вскоре начнут раскалывать скрытые противоречия (пример Евросоюза как Ноева ковчега – каждой «твари» по паре).  

Формальную сторону происходящих событий можно описать через действие всеобщих и постоянно действующих законов диалектики. 150 лет назад безбожно вскрывая плоть социальной материи Ф.Энгельс определил действие трёх главных законов диалектики, не подозревая, что один из них – закон перехода количественных изменений в качественные, станет судьбоносным и почти периодическим для мира XX века… а по инерции и XXI-го.

Последнее десятилетие XX века было триумфом Запада и Америки, оказавшейся после развала Советского Союза не только единственной сверхдержавой, но и «учредителем» нового мирового порядка, получившего символическое название «Вашингтонского консенсуса». Мир стал однополярным (монополюсным). Военно-политическое господство Соединенных Штатов опиралось на готовность правящих кругов большей части стран проводить либеральную экономическую политику, включавшую приватизацию государственного сектора, демонтаж социального государства, открытие границ для товаров и капиталов, отмену любых ограничений на финансовые спекуляции. Именно таков был образ «свободы», воцарившейся в глобальном масштабе.

Мировой порядок предполагал гегемонию США как нечто само собой разумеющееся. Причём не только на военно-политическом уровне, но и на уровне культурном, идеологическом, социальном. Все страны должны были стремиться стать похожими на Америку и ради этого отказаться от многих институтов, сложившихся в ходе их собственной истории. Наиболее травматично «переформатирование» общества проходило на постсоветском пространстве и в странах Восточной Европы, не менее драматические перемены переживал и европейский Запад, где на протяжении последней четверти века систематически разрушалось то, что ещё недавно считалось важнейшими демократическими и цивилизационными достижениями – социальные права, завоёванные в ходе классовых битв и народных восстаний предыдущих двух с половиной столетий, постепенно отбирались либо лишались конкретного содержания.

Эти перемены вызывали недовольство, часто протест, но они всё равно продолжались. «Вашингтонский консенсус» предлагал обменять социальные гарантии, демократические права и национальный суверенитет на потребление. И до тех пор пока потребительские соблазны работали, срабатывал и этот механизм, на морально-идеологическом уровне подкрепляемый постоянно повторяющимся тезисом «альтернативы нет». Экономика «спекулятивного капитализма» развивалась по принципу пирамиды. Мировой рынок должен был непрерывно расти, подпитываться богатствами разоряемых стран и территорий, в него должны были постоянно вливаться всё новые и новые массы дешевых работников, чтобы эта система продолжала сохранять устойчивость.

Однако рост максимального потребления на фоне демонтажа социальных прав, экономические проблемы, разбалансированность и кризис глобального регулирования (дестабилизация и взрыв целых регионов мира, полное фиаско политики США в Ираке, Афганистане, Сирии) выявили неспособность Запада выстроить справедливое и созидательное мироустройство. Журналисты и аналитики заговорили о регионализации мира или многопорярности и странах БРИКС [3, С. 8].

В 2001 году английский экономист Джим О’Нил написал статью, в которой он предположил, что мировая экономика в первые десятилетия XXI века будет развиваться в основном за счёт роста четырёх густонаселённых и экономически перспективных стран: Бразилии, России, Индии и Китая, к которым вскоре примкнула Южная Африка. БРИКС становится центром кристаллизации нового более справедливого миропорядка. Особенность БРИКС состоит в том, что это геоцивилизационное объединение. Страны БРИКС представляют пять локальных цивилизаций. В перспективе к странам БРИКС могут присоединиться представители мусульманской (Индонезия и возможно Иран) и буддийской цивилизаций (Вьетнам или Камбоджа). Как диалоговый формат, БРИКС представляет собой исторически новую модель, отдающую дань разнообразию в противовес униформизму, характерному для G7, модель, одинаково приемлемую как для развивающихся так и развитых стран. Уже образовалось новое ядро среди развивающихся стран, получившее название «Следующие одиннадцать». В его вошли одиннадцать крупнейших по населению стран с развивающейся экономикой: Мексика, Турция, Египет, Иран, Нигерия, Бангладеш, Индонезия, Южная Корея, Пакистан, Филиппины и Вьетнам [4, С. 195-199].

Тяга к региональной интеграции, к региональным сообществам и коалициям государств обусловлена надеждой на то, что вместе удается легче противостоять вызовам глобализации. Ведь многолетнее пребывание мирового порядка под прессом гегемонии одной сверхдержавы, к тому же не обременённой историческими традициями и ответственностью, привело к тому что разные противоречия и конфликты, не находя себе разрешения, всё больше запутывались. Б. Кагарлицкий отмечает: «Глобализация всё перемешала, но ничего не упорядочила, не выстроила ни структуры смысла, ни иерархии ценностей, если не считать высшей ценностью возможность приобретать брендовые товары в кредит», как следствие, «ослабление гегемона и экономический кризис высвобождают энергию противоречий и конфликтов, которые вырываясь наружу, нередко приобретают разрушительную и катастрофическую форму» [3, С. 11].

В современном мире, прежде всего ввиду ограниченности ресурсов, ужесточается конкуренция по всем направлениям. Всё более значимым фактором международной конкуренции становится «культурный барьер», разделение человечества по цивилизационному признаку. Конкуренция между цивилизациями, подобно межнациональным конфликтам, предельно иррациональна, а потому сверхопасна и разрушительна.

Исчезновение биполярной системы социализм-капитализм высвободило сразу две цивилизационно-культурные инициативы: китайскую и исламскую, несущую мощный социальный заряд. Финансовая экспансия Запада, этническая – Китая и религиозная – ислама не просто разворачиваются в разных плоскостях – они не принимают друг друга как глубоко чуждое явление в силу совершенно разных ценностных систем и образов жизни. Каждый имеет и несёт в мир свою модель глобализации. Как следствие в противовес западному экономоцентризму и радикальному извращению традиционной морали и ценностей выносятся на поверхность архаические проекты государственного устройства.

Последние три года тема альтернативной модели государственности для ближневосточного региона стала чрезвычайно популярной. Идеи разнообразных проектов на протяжении XX века появлялись довольно часто (в связи с созданием Палестинского государства, курдским вопросом, теорией народной джамахерии Муамара Каддафи), но занимали обычно маргинальное положение и почти никогда не доходили до воплощения в жизнь. Однако стремительный подъём «Исламского государства» создал иллюзию внезапного появления реальной альтернативы. Впервые, как минимум за последние 100 лет с момента распада Османской империи и как максимум за последние 1000 лет с момента распада мекка-мединского Халифата мир увидел возникновение средневекового по форме, но  современного по содержанию квазигосударства на Ближнем Востоке.

Широкую известность ИГ приобрело летом 2014 года, когда боевики захватили нефтеносный Мосул и начали наступление в Ираке и Сирии. Сегодня оно контролирует территорию в Сирии и Ираке, сравнимую по площади с Великобританией и с населением до 8 млн. человек. В его рядах до 100 тысяч боевиков. Вопрос о характере ИГ в качестве государственного образования, а не просто ординарной джихадистской группировки до сих пор открыт [5, С. 9-15]. Наиболее важными остаются два вопроса: 1) Что представляет собой проект, предлагаемый ИГИЛ (если он есть) и 2) может ли ИГИЛ эффективно разрешить ключевые проблемы государственности в арабских странах, то есть проблемы нациестроительства и преодоление фрагментированности социумов.

В практике реальной жизни процесс становления новой геоструктуры мира, нового мироустройства имеет тенденцию не только к интеграции, но и к дезинтеграции, к формированию новых и весьма жёстких разделительных линий. Несмотря на глобальный характер современных информационных технологий, Интернет и скоростной транспорт мир так и не стал единым. Формальным свидетельством сегментации современного мира является повальное увлечение в большинстве своём западных стран выстраивать буферные зоны отчуждения и заборы на границах с идейно «чуждыми» соседями. На смену Берлинской стене и советскому «железному занавесу» пришли десятки новых стен. США возводят стену на границе с Мексикой, Великобритания в Нормандии от волн мигрантов, Израиль на границе с Палестиной, Турция на границе с сирийским Курдистаном, Венгрия на границе с Македонией, Украина на границе с Россией, Латвия на границе с Беларусью…

Противоречивые процессы выстраивания новой геоструктуры мира и эволюция модели глобализации в сторону многополярности неизбежно выводят на новый уровень проблему самоопределения народов, не только в рамках существующей системы государств, но и поиска новых форм, напрямую не связанных с каким-то одним государством или государством вообще. В основе современных процессов лежит усиление внегосударственных и надгосударственных систем управления (диктат международных финансовых организаций ВТО, Всемирный Банк, социальные сети, «электронное правительство»…). В результате, как считают некоторые исследователи, государства начинают иметь дело с отношениями нового типа, в которых превалируют квазинациональные и транснациональные силы, и поэтому зачастую не способны определить собственную судьбу. А это в свою очередь создаёт экстраординарную ситуацию: с одной стороны систематически урезается суверенитет национальных государств, а взамен ему на наднациональном уровне формируется новая суверенная сила – глобальная Империя, основой которой становятся США как единственная страна, сохранившая статус сверхдержавы. Формируются новые принципы «имперского суверенитета», главным из которых является принцип «американской исключительности», подразумевающий использование двойного стандарта, то есть представления, будто тот, кто устанавливает правила, сам не обязан им подчиняться. С другой стороны – сегодня процесс самоопределения народов невозможно рассматривать отдельно от принимающего всё более широкие масштабы процесса усиления этнического фактора или как называют его современные исследователи «этнического ренессанса» либо «этнического возрождения».

Список литературы

1. Зейну М. Самоопределение народов в контексте обострения межнациональных отношений // Социально-политический журнал. – 1992. – № 2. – С. 91–104.
2. Кирвель Ч.С. Современные глобальные трансформации и проблема формирования восточнославянского центра развития и силы // Новая экономика. – 2006. – № 9–10. – С. 53–74.
3. Закат империи США: Кризисы и конфликты / С предисловием Б. Кагарлицкого. – М.: МАКС Пресс, 2013. – 248 с.
4. Акаев А.А. Миссия БРИКС в геополитическом пространстве XXI века / А.А. Акаев // Новые горизонты глобального мира: сборник научных трудов / Балт. гос. техн. ун-ет. – СПб., 2015. – 346 с.
5. Кузнецов В. ИГ – альтернативная государственность? // Россия в глобальной политике. – 2015. – Т. 13. – № 5. – С. 9–17.